Александр Зубков: «Каждый заезд и каждый поворот на Олимпиаде остались в памяти»

Двукратный олимпийский чемпион по бобслею Александр Зубков в беседе с корреспондентом агентства "Р-Спорт" Еленой Дьячковой поделился воспоминаниями о подготовке к Олимпийским играм в Сочи и своем выступлении на них, а также рассказал о том, чем занимается сейчас и хочет заниматься в будущем.

– Вы побывали сейчас на финале Кубка мира в Сочи, прошедшем на олимпийской трассе. Не испытали ностальгии?

– Нет. Все, что сделано, уже осталось в истории. Можно сказать, что я перелистнул эту страницу. Все, что от нас требовали страна и федерация, мы сделали. И сделали, я думаю, достойно. Я просто приехал и посмотрел, в каком состоянии находятся соперники, как они продолжают готовиться, к чему идут, какие перемены вообще в мировом бобслее сегодня происходят.

– И какие перемены происходят в современном бобслее?

– Их очень много. Новое поколение уже пришло, молодежь очень сильная. Видно, что и сборная Германии, и сборная Латвии очень сильно прибавили, как и команда страны-хозяйки следующей Олимпиады Южной Кореи. Видно, как корейцы работают как в мужском бобслее, так и в скелетоне.

– А сборная России?

– Это вопрос не ко мне. Я не могу давать оценку команде, ее дает тренерский штаб. Я считаю, что с моей стороны оценивать будет некорректно. Я, может, не так выражусь, а кто-то обидится, возникнет недопонимание. Пусть мое мнение останется при мне. Если будет какое-то мое направление в сборной, если буду чем-то заниматься, тогда и буду давать оценку.

– В Сочи на этапе Кубка мира я неоднократно видела, как к вам подходили болельщики со словами благодарности. Вы ощущаете эту народную любовь?

– Мне приятно, что болельщики ценят мою работу. Я неоднократно говорил им слова благодарности за то, что они сделали на Олимпиаде. Впервые я видел такую поддержку у себя дома. То, что творили болельщики, дорогого стоит! Поэтому мы и не могли не показать великолепный результат.

– Все, что было сделано после вашего возвращения в спорт после Олимпиады в Ванкувере, делалось только с прицелом на Сочи?

– Да. Когда возвращался, все делал взвешенно. Был и тренерский штаб, который со мной работал. Мы предварительно рассматривали как мы дальше идем, куда, где у нас недочеты, как их можно исправить, где прибавить. Очень долгая, трудоемкая работа, четыре года мы ее делали.

– Тяжело было возвращаться в 2010-м?

– Конечно. Я уже для себя принял решение, что заканчиваю. Но хотелось вернуться и доделать свою работу до конца. Мы понимали, что все, к чему стремится спортсмен, наивысшая награда - титул олимпийского чемпиона в своем виде спорта.

– После Ванкувера уходили из-за ситуации, сложившейся в Федерации бобслея России?

– Результат, который был в Ванкувере, возможно, достигнут вопреки тому, что происходило тогда в федерации. Мне хотелось, чтобы к спортсмену, который является лицом федерации, к его работе относились с уважением.

– Но все же несколько месяцев вы успели поработать министром физической культуры, спорта и молодежной политики Иркутской области. Летом, говоря о том, кем хотите работать в дальнейшем, вы отметили, что функционером быть не хотите. Значит, вам эта работа не слишком понравилась?

– Нет, я с удовольствием работал, перестроился. Работа очень нелегкая. Финансовая составляющая - это раз, работа с бумагами - два, с руководителями, школами, тренерами, спортсменами - это три. Если бы было все хорошо, были бы великолепные финансы, можно было бы спокойно работать. А так приходилось принимать решения - куда направлять финансирование, где его придержать, поэтому были определенные трудности. Но потом меня попросили вернуться в спорт. Виталий Леонтьевич Мутко и Александр Дмитриевич Жуков отправили официальные письма губернатору, чтобы меня отстранили от должности министра, чтобы я вернулся в бобслей.

– А долго думали? Или сразу согласились вернуться?

– Конечно, долго. Я неоднократно приезжал в Москву, мы встречались, общались, определяли, какие есть проблемы. Я сразу сказал, что если все останется по-прежнему, нет смысла возвращаться, результата не будет.

– Эти годы до Олимпиады в Сочи были очень напряженными...

– Это была просто работа. А психологической составляющей полностью занималась мой личный тренер Татьяна Зубкова - и со мной, и с ребятами. Если была необходима помощь, она смотрела со стороны что происходит, как она видит эту проблему, что можно поправить. Это направление было полностью на ее плечах.

– Наверное, хорошо, когда есть такой крепкий тыл?

– Безусловно. Мой самый близкий друг, которому я могу довериться во всем, это была и остается моя супруга.

– Порой возникало ощущение, что чрезмерное внимание прессы при подготовке к Олимпиаде вас раздражало.

– Пресса очень многого требовала от нас, постоянно ждала побед. А мы понимали, что нам нужно готовиться не только к этапам Кубка мира, а к самым ответственным стартам. Бывало, что любое мое слово возьмут, и начинают перековеркивать. Я не люблю этого. Лучше лишний раз спросить, я же открыт всегда к общению - без подвохов и каких-то подколов. Говорили - вот Зубков бубнит, ему это не нравится, то не нравится. А я себя оценивал, анализировал, что необходимо сделать, чтобы выиграть. Не так все просто на самом деле.

– После этапа Кубка мира, прошедшего в Сочи перед Олимпиадой, вы высказали недовольство тем, что над льдом работали латвийцы. Все действительно было настолько серьезно?

– Когда ты готовишь машину, коньки, себя, команду, и утром приходишь - это одно, по трассе едешь - это другое, информацию никакую не получаешь... Тогда просто тупо работу делаешь впустую и зря. Любой трек, любая домашняя трасса должна готовиться своими специалистами. Представьте - наши бы российские ледовары приехали бы в Ванкувер! И кто бы их слушал, что бы они там делали? Понятно, что иностранцы помогали. Но на сегодняшний момент мы видим, что и наши специалисты отлично справляются, и не надо никого приглашать на самом деле. Просто дело времени.

– После Олимпиады вы не стали делать громких заявлений по поводу карьеры...

– Я хотел сначала узнать, в каком состоянии мое здоровье. Врачи сказали: "Можешь дальше заниматься, но не факт, что обойдется без травм". Поэтому я принял решение закончить, хотя и готовился к сезону планомерно, потихонечку. Но врачи предостерегли, что могут быть очень серьезные травмы. Риск был велик. А мне не хотелось получать травмы в таком возрасте - потом неизвестно, что бы со мной было.

– А часто вспоминаете Игры в Сочи?

– Честно скажу - ни разу их не смотрел. Увидел записи только сейчас, когда были мероприятия, посвященные году после Игр. Мы ходили на передачи, там включали трансляции, повторы. У меня все осталось в памяти, в голове - каждый заезд, каждый поворот, ощущение, где теряли, где набирали, где можно было еще набрать.

– Со стороны казалось, что вы проводите заезды очень уверенно. А как изнутри?

– Изнутри сложно. Особенно в четверке - было ощущение очень тяжелое и во втором заезде, и в четвертом. Мы видели, что соперники очень серьезные. Они были чрезвычайно сильно готовы. Мы, в первую очередь, делали ставку на старт, потому что понимали, что это главная составляющая, без старта сейчас не выиграть ничего. Ну и, конечно, на прохождение трека, потому что все специалисты видели, что мы можем делать на трассе. Поэтому приходилось даже немного хитрить на тренировках, а потом выходить уже на гонку и показывать, что нужно делать на треке.

– Вас, наверное, тысячу раз спрашивали о последних заездах. Когда осознали, что победа никуда не уйдет?

– В четверках понимание пришло, когда я въехал в 14-й вираж. Прохождение было не стопроцентным, но я был уверен, что машина идет хорошо, скорость держит. Было 90% успеха, честно скажу. В двойке было намного легче, потому что мы имели очень серьезный запас. Ни один соперник не смог проехать так ровно, как проехали мы в двойке. А в четверке машина длиннее, тяжелее, трасса больше разбивалась. Второй и четвертый заезды шли уже не по льду, а практически по крошке, у которой было очень плохое сцепление с коньками.

– Перед Олимпиадой вам пророчили успех в четверках, в двойках прогнозы были более сдержанными. Вы были уверены в своих шансах на победу?

– Уже по тренировкам было понимание, что мы можем и имеем право побороться за наивысшие награды именно в двойках. А потом уже на эмоциях, на проделанной работе нас в четверке, можно сказать, просто несло, и мы должны были показать, на что способны и в этой дисциплине.

– Вся страна знает, что вы опровергли примету про знаменосца, который якобы не станет олимпийским чемпионом. А в ту примету, согласно которой тот, кто выигрывает этап Кубка мира на олимпийской трассе перед Играми, не станет чемпионом, вы верили?

– Было такое поверье. Особенно этого боялись немцы. Я это видел.

– Да, мне даже немец Томас Флоршютц лично говорил о том, как он рад, что не выиграл этап Кубка мира в Сочи перед Олимпиадой.

– А я вот даже не задумывался об этом. Тогда можно поверить во что угодно - кошка там пробежит, или еще что-то случится... Если ты готов, будешь бороться.

– И у вас никогда не было спортивных примет или ритуалов?

– Серьезных — нет. Я только на дорожку сажусь, и все. Смотришь, в каком состоянии команда, как ребята готовы, какой у них настрой и желание - вот этот момент важен, а не приметы.

– Вы скрупулезно отбирали разгоняющих в свой экипаж.

– Я очень долго выбирал их. Было очень много вопросов. И действия главного тренера сборной России Пьера Людерса мне порой не нравились, потому что он тоже много ошибался, и мы после этого садились, я ему объяснял - надо сделать так и так. В Европе я был намного быстрее Людерса, когда тот еще выступал. Он пришел в сборную России, когда у нас уже была команда, то есть что-то он получил от меня. Была бы у меня такая возможность - прийти в команду, где уже был готовый спортсмен, с которым можно работать легко и спокойно, и было бы понимание, что он очень стабильно отработает... А Людерс видел, еще когда со мной соревновался, что любой его промах, и мы забирали медали - и не только на простых соревнованиях, но и на Олимпийских играх. Он лишался подиума, а мы были в призах.

– Возвращаясь к выбору разгоняющих - нужно же было, чтобы они сочетались, а не просто были самыми быстрыми?

– Не факт, что три быстрых разгоняющих покажут очень быстрый старт. Мы очень долго их подбирали - не только по их показателям, но и по нервной системе. Я смотрел, как они вместе работают, между собой общаются - это очень важно, как они вели себя на тренировке, как заходили в снаряд.

– И сколько человек приняли участие в этом своеобразном кастинге?

– Человек семь на три места было.

– С Людерсом, у которого за плечами также была громкая карьера, вам пришлось притираться характерами?

– Самое главное - не мешать и понимать, что мы делаем вместе. Мы сели и все решили. Я сказал: "Пьер, главное - не мешай. Если мне будет нужна помощь, я скажу обязательно". Мы друг друга понимали хорошо, обсуждали все практически после каждого этапа, анализировали. В двойке все было намного проще, чем в четверке, потому что в ней самая основная задача были заход и выходная скорость.

– Ленивый не обсуждал ваш конфликт, а потом воссоединение с Алексеем Воеводой. На эмоциях в той ситуации было много чего сказано, но в итоге вы оба повели себя по-мужски.

– Мы поговорили и все поняли. В течение пяти минут все стало ясно и понятно.

– Один вопрос - почему этого не случилось раньше?

– Были определенные обстоятельства. Сложно сказать. Где-то в топку дров подкидывала пресса, честно скажу. Меня накручивали, Алексея накручивали. А когда мы сели и обсудили все, оказалось, что вопрос был ни о чем на самом деле. Но, может, все и к лучшему - мы отдохнули, собрались и выдали то, на что были готовы.

– Соскучились друг по другу?

– Безусловно! С первого же этапа мы показали, что нас надо бояться. Все высокие награды, олимпийские медали мы выиграли вдвоем, а также благодаря Дмитрию Труненкову и Алексею Негодайло, который подключился к нам на заключительном этапе. Труненков проделал очень большую работу в двойке, и я ему очень благодарен, он делал все безукоризненно.

– Насколько вообще важна дружба в бобслее? История говорит о том, что необязательно быть друзьями, чтобы добиваться успеха в одной связке.

– В спорте мы - хорошие напарники, это был наш профессиональный долг, работа. А друзьями быть сложно... Я уже это проходил, когда были дружеские отношения, и кто-то где-то не попадал в состав, было очень сложно, были тяжелые переходы, люди не понимали. Может, я жесткий как спортсмен, но я требовал от разгоняющих результата так же, как от себя.

– А пилот - всегда лидер?

– Если лидера не будет, ничего не будет. Это мое мнение. Многие пилоты хотели хоть раз обыграть меня. У них было уважение, хотя, может, я и ошибаюсь, ко мне как к спортсмену. Может быть, человеческое отношение ко мне было другим, но это их мнение. То, что мы сделали в спорте за последние 15 лет... Я хочу видеть, чтобы кто-то этого достиг. Тогда я скажу - вы все правильно делаете.

Были же слухи - Зубкову все лучшее. Сейчас моя техника в сборной - где результат? Возьмем другие сборные. Беат Хефти - ушел механик, ушли тренеры, и Хефти - не тот Хефти, которым он был. Возьмем главного тренера сборной Латвии Сандиса Прусиса - один человек за четыре года составил три основных состава. К примеру, Пьер Людерс - он хоть один конкурентоспособный составил за три года? Возьмите протоколы, почитайте.

– Но Людерс говорит о том, что сейчас...

– Молодая команда? Сколько им лет?

– Но если взять олимпийский состав, из него в сборной осталось на данный момент мало разгоняющих.

– Да, Дима Труненков травмирован, но он выйдет и подготовится.

– Негодайло ушел в пилоты, Воевода пропускает сезон. Остались несколько человек, пришло много новичков.

– Ничего страшного, это же спорт. Самое страшное, что молодых пилотов нет.

– А как вы отнеслись к тому, что Негодайло пошел в пилоты? Вы видели в нем задатки?

– Он просто хотел стать пилотом. И я не считаю, что он не прав. Он хочет себя попробовать в роли пилота, с удовольствием этим занимается. И Дима Труненков себя пробовал, как и многие разгоняющие. Просто некоторые понимают сами, будут они развиваться или нет.

– У нас в команде почти все пилоты - бывшие саночники. В других сборных уже несколько лет разгоняющие становятся пилотами. Что лучше?

– Все давно переключились. На сегодняшний день мировая практика доказывает, что разгоняющие, если правильно подойти к процессу, если есть талант, становятся хорошими пилотами. Опять же - далеко ходить не надо. Сборная Латвии — все пилоты из разгоняющих. А сколько лет им, знаете? Оскарсу Киберманису 21 год, он еще шесть лет будет юниором, а он уже в топ-10. Угис Жалимс — самый старший. Оскарс Мелбардис — тоже еще юниор. За очень короткий срок в сборной Латвии проделана колоссальная работа. Я преклоняюсь перед Прусисом - за четыре года очень сложно подготовить пилота такого уровня, каким является Мелбардис сейчас. Прошло несколько лет, и он — номер один в мире.

– И он удержится в этом статусе до Игр в Пхенчхане?

– Ему 25 лет. А у нас этого возраста даже пилотов нет кроме Негодайло. Он один юниор.

– В чем сейчас состоит ваша работа в Центре подготовки сборных?

– Я просто смотрю, делаю анализ, слежу за тем, что происходит в мире спорта. Александр Кравцов меня отправил посмотреть, что происходит в бобслее в целом, как он развивается - не только в России, но и в других странах.

– Вы пишете потом отчеты?

– Буду писать в конце сезона. Я думаю, что кто-то будет отвечать за проделанную работу в сборной. Мы послушаем, какое дальнейшее развитие они видят, к чему идут.

– Говорят, что по послеолимпийскому сезону нельзя судить.

– Да, практически все отдыхают. Кто-то что-то пробует, тестирует.

– Получается, нельзя серьезно относиться к результатам этого сезона?

– Смотря какие цели ставятся. Если полностью все менять и ставить цель воспитать молодежь - это другой вопрос. Тогда можно понять, что сезон - пробный, а обстановка - рабочая. А когда пилоты, которые уже участвовали в Олимпийских играх, а про них говорят, что они молодые и перспективные... Когда люди занимают четвертое место на Олимпиаде, попадают в топ-10, а про них говорят, что они только чему-то начинают учиться, мне это непонятно.

– Да, но мы понимаем, что люди переживали, болели за нас, и теперь наша, можно сказать, неофициальная обязанность - общаться с болельщиками, разговаривать, если люди хотят задать какие-то вопросы, и мы всегда открыты. В Москве многие удивляются, когда встречают меня в метро. Я же такой же человек, как и все, почему я не имею право спуститься в метро? (смеется)

– Не было соблазна уйти в политику?

– Честно говоря, нет. Это не мое. Мне нравится давать какую-то работу, получать от нее удовольствие, работать с людьми. Это то, что я сейчас делаю с дочкой Елизаветой. Сейчас полностью переключился на нее и ее подготовку, хочу попробовать себя в качестве тренера, посмотреть, как я могу с этим справиться.

– Лиза будет участвовать в чемпионате России по скелетону? Я знаю, что она сейчас тренируется в клубе в Германии.

- Она больше не в федерации, не в министерстве, ни в одном регионе.

– И нет возможности заявиться на российские соревнования?

– Она просто готовится сейчас, а в марте примет решение сама, где она будет. Она уже взрослый человек. Я благодарен, что в Кенигзее мне не отказали, дочь приняли в клуб, дали ей возможность тренироваться дальше.

– Она учится и тренируется там?

– Нет, она учится в России, когда приезжает домой по возможности, а потом улетает обратно чтобы готовиться, тренироваться и не потерять те навыки и спортивный опыт, которые необходимы в ее возрасте.

– Умение пилотировать передалось ей от вас?

– Может быть, мне сложно судить. Супруга говорит, что у Лизы моя голова. Поэтому мне просто с ней работать, она очень хорошо понимает ту информацию, которую ей дают. К ней не нужно лишний раз подходить и что-то говорить.

– У нее хорошие результаты?

– На тренировках - да. Я считаю, что для нее этот год был трудоемкий, сделано очень много работы.

– Часто видитесь?

– Она уезжает надолго. Когда есть возможность, я приезжаю к ней, потому что ей там все равно трудно.

– А иностранцы проявляют к вам интерес? Вам поступали предложения о работе за рубежом?

– Да, они были и остаются, эти предложения. Просто я хотел взять паузу на этот год, чтобы посмотреть со стороны, как посмотрит на меня Россия. Но если нет, то после окончания зимнего сезона буду принимать решение. Мне бы хотелось понять, что происходит. В прессе пишут разное - то одно, то второе. Пишут одно, но не встречаются, не общаются... Посмотрим, что будет в конце сезона. Закончатся гонки, чемпионат мира, а там будет видно.

Елена Дьячкова — 24.02.2015