Алёна Заварзина: «Я русская с жестким характером. И не хамелеон ни фига»

– Я росла в Новосибирске. У нас не было условий для крутых велогонок, скало­лазания, парашюта. Зимой у нас был 300-метровый микросклон для сноуборда, летом мы ездили на Обское море кататься — забесплатно, за красивые глаза. Потом я записалась в секцию по сноуборду. Она была неформальная, просто кружок, где взрослые учили нас кататься. Все было в таком формате, как всем сейчас нравится: приезжаешь в выходные на шашлыки, катаешься, взрослые отдыхают, детей учат тренеры — всем весело.

Я ездила на любительские фестивали, начала занимать призовые места, а когда ты их занимаешь, тебе сразу хочется большего. Потом я из любительского кружка перешла в ДЮСШ, и как только пошли аббревиатуры, начался уже полупрофессиональный спорт. Сметы, субсидии от государства, сборы — и вот весь этот жаргон. Сноуборд из просто занятия превратился внезапно в род деятельности и стиль жизни.

Я представитель второго поколения сноубордистов в России. Поколение до меня попробовало сноуборд только в 20 с чем-то лет. Когда я начинала, в Но­во­сибирске никто еще толком не катался. Было 7–8 детей, а через 2–3 года уже у тысяч людей были доски. На лыжах люди катаются, потому что зимой нужно отвлечься, хобби завести — переключиться с офиса на отдых на свежем воздухе.

Профессионально я стала спортом заниматься в 16 лет, когда школу закончила. До этого меня спонсировали родители: оплачивали мои сборы, покупали доски, наняли тренера из другого города, платили за его проживание, за машину, за квартиру. Я их не просила, это была их инициатива, мне просто нравилось этим заниматься. Но когда первый раз сильно обламываешься, то задумываешься — а надо ли тебе это вообще?

И я не раз всерьез подумывала бросить сноуборд, но мама говорила: «Мы за 6 лет уже столько в тебя бабла вложили, тебе не обидно? Ты хоть нам спасибо скажи своими результатами». Это было как рычаг. Никто не думал о том, чтобы на мне потом нажиться, это был просто способ меня вразумить.

Сноуборд как вид является только частью большой международной лыжной федерации. Уровень ответственности растет, мы тренируемся целый год, чтобы три раза выйти на гору. С этим нужно бороться. Один из вариантов — создание автономной федерации сноуборда. Тогда мы сможем создавать для себя выгодную ситуацию и сами решать свои проблемы.

Знаменитый лыжник Боде Миллер спонсируется полностью за счет федерации США, она оплачивает его перелеты, амуницию. Но есть вполне перспективные лыжники, которые вынуждены платить за себя сами. И в сноуборде то же ­самое. В итоге — в этом спорте остаются только богатые или те, кто успел найти спонсоров. Так было и с моим мужем Виком Уайлдом.

Наш тренер Андрей Максимов предложил ему выступать за Россию. Андрей как-то меня спросил: «Как у Вика дела?» «Плохо, — говорю, — никто не спонсирует, денег нет, он заканчивает кататься». — «Так пусть идет в нашу команду». Мы обрадовались, и сначала все шло отлично, но потом началась морока с документами — и нам отказали. Тут подключилась я. И меня послушали, потому что я была чемпионкой мира на тот момент. А если бы у меня этого титула не было, ответ был бы простой: идите со своим мальчиком и дружите где-нибудь в другом месте.

У меня тогда была травма колена, которую я получила через день после чемпионата мира. Мне сделали операцию. Я весь следующий сезон лечилась и после этого каталась плохо. И меня постоянно прессовали: замуж вышла — расслабилась, будешь так кататься — выгоним тебя, мужу паспорт не дадим. Вик ужасно переживал, но я ему говорила, что нам просто нужно перестать обращать на это внимание. В итоге — у нас с ним три олимпийские медали. Я в этом году думала, что в середине сезона закончу — и все. А потом так получилось, что вселенная одарила меня бронзой. И что мне с этим делать? Приходится дальше работать. Следующая Олимпиада в Корее.

Мыслей уехать в Америку насовсем у меня не было. У меня здесь много связей, зачем начинать с нуля где-то еще? Все-таки где родился, там и пригодился. Там тебя никто не ждет и не будет улыбаться. Все улыбки заканчиваются, после того как у тебя спрашивают, откуда ты. Но про то, где воспитывать детей, когда они появятся, я, конечно, думала. Но классно ли быть ребенком эмигранта? Постоянно жить с комплексом непринадлежности к этому месту.

Мы как-то пожили в Америке годок. Я думала, что мне будет просто адаптироваться. Но в итоге поняла, что я русская с жестким характером и я не хамелеон ни фига. И даже ­поняла, что я — патриот. Я долго хотела, чтобы у нас было как у них, была абсолютно западницей. А в последнее время у меня развилась любовь к родине. Ты взрослеешь и начинаешь понимать разницу в подходах. Здесь многое пугает, но, с другой стороны, много скидок для тебя. А там не будет.

Николай Пророков — 19 июля 23:13