Алексей Негодайло: «Зубков одобрил мой переход в пилоты и пожелал удачи»

Олимпийский чемпион по бобслею Алексей Негодайло в беседе с корреспондентом "Р-Спорт" Еленой Дьячковой рассказал, почему решил перейти из разгоняющих в пилоты, как изменилась его жизнь после победы на Играх в Сочи, а также почему он считает себя счастливым человеком и пахарем, а не везунчиком.

– После Олимпиады вы говорили, что идея перейти в пилоты есть, но вы пока не хотите. Что случилось за это время, что вы поменяли мнение?

– Пока Александр Зубков был пилотом, я не хотел менять амплуа. Знал, что Саше нужно выигрывать медали, и в роли разгоняющего я бы большего достиг с ним. Саша ушел, завершил карьеру, и я решил взяться… Мне было интересно, потому что есть перспектива.

– Давно у вас появился интерес к пилотированию?

– Мне кажется, год назад. Еще до Олимпиады. Просто было интересно, что это, как это – пилотировать. Мне нравится. Еще пока непонятно, будет у меня получаться или нет, но я стараюсь, и, может, уже что-то немного получается. Не сказал бы, что я – бездарность, но пока говорить о каких-то успехах слишком рано.

– Вы из тех людей, которые любят покопаться с техникой?

– Люблю, когда все аккуратно. Те бобы, которые нам дали в Сочи для школы пилотов, не суперскоростные, это все прекрасно понимали. Но я все равно хотел сделать там поровнее, тут выровнять ось или еще что-то. Мы же ловим борты, мы – неопытные пилоты, у нас постоянно что-то сдвигается в этих старых бобах, и мы все время сидели под капотом, копошились каждый раз, старались сделать лучше.

– А раньше занимались подобными вещами?

– Мы помогали Саше Зубкову и механику, когда было нужно. Но мы в основном только смотрели. Придерживали, держали, когда была необходимость. Зубков и (Йохан) Вальнер все делали, а мы были наблюдателями. Но было интересно смотреть, как настраивают боб.

– С Зубковым не общались после решения стать пилотом?

– Да, он пожелал мне удачи и сказал: "Попробуй, это интересно для тебя будет!" Так что можно сказать, он одобрил.

– Говорят, все пилоты хорошо водят машину?

– А я вожу только с апреля, когда президент подарил мне машину за победу на Олимпиаде. Но тьфу-тьфу-тьфу, пока все нормально, без ДТП. Я не водил до этого никогда машину. У родителей автомобиля не было, у нас простая семья: мама – врач, отец – преподаватель. Денег, видимо, не особо много было, не до машины. Я даже не задумывался никогда о ней. Знал, что когда-нибудь она у меня появится, но времени все не было. В итоге машина получилась раньше, чем права.

– Навыки бобслеиста помогают?

– Я не знаю, помогают ли. Но я точно могу сказать: вождение автомобиля и боба – две разные вещи, ничего общего. Разве что скорость одинаково высокая. Но в бобслее очень быстро все меняется, вираж за виражом.

– Первый раз когда сели на место пилота?

– В Сочи, в школе. Нас не хотели кидать в бой, чтобы мы учились сами. (Главный тренер сборной России) Пьер (Людерс) специально сделал такую школу, позвал тренеров. Через каждые четыре виража на трассе стоял тренер, который смотрел, как мы едем, вносил коррективы, говорил – опасно или нет, как нам заехать – раньше или позже, как мы сработали. Мы делали по очень много заездов. Сначала с шестого виража, после чего тренеры решали, стоит ли нам подниматься выше. Потом делали заезды с третьего виража, а затем начали со старта. Нам повезло, что Пьер решил создать эту школу и всех тренеров с Кубка мира и Европы к нам поставил. Нигде такого не будет! Обычно регионы привозят пацанов, они катаются, у них может получаться или нет, но никто не исправит их ошибки. А нас старались править каждый заезд. Иногда вообще ничего не получалось, я не понимал, в чем проблема – вроде все верно делаешь, а не получается. Были такие виражи, которые до сих пор непонятно, как правильно проходить. Не знаю, простая трасса в Сочи или нет, но для обучения она очень хорошая. И скорость неплохая, и виражи разные.

– В голове прохождение трассы прокручиваете?

– Янис Мининс привнес такую теорию, что ты вначале должен ехать на руках, он смотрит на твои руки – как ты едешь, а потом уже садишься в боб. На руках ты показываешь движение, как будут работать ручки, долгое это движение или короткое. Янис смотрел и мог сказать по рукам, упадешь ты или нет.

– Когда говорят слово "школа", на ум сразу приходят уроки и парты.

– А у нас примерно с этого и началось. Янис собрал нас всех, показал видео трассы – как едет Пьер с камерой на шлеме, проехал ее с Алексеем Воеводой. Мининс сделал обучающее видео о том, как руки работают. Он диктовал нам, как надо работать на виражах. Был реально урок теории – еще в Дмитрове до приезда в Сочи. Янис сказал: "Учите дома, вы должны все знать, я вас буду спрашивать".

– Оценки не ставил?

– Не ставил, но исправлял ошибки. От нас сразу стали требовать, чтобы у каждого был точный план прохождения трассы, потому что все понимают, что одна ошибка – это падение. Так и случилось в первый день – одна ошибка, один непонятый вираж, и я упал. Это было мое первое падение за всю карьеру! Я ни разу не падал с пилотами, мне везло – я ездил с самыми лучшими пилотами – с Александром Зубковым, Александром Касьяновым, Никитой Захаровым. Ощущения? Ну, упал и упал, шлем сломал, шея болела. Но у нас в бобслее есть такое поверье – кто не упал, тот не посвятился в бобслей. Вот я сам себя, получается, посвятил (смеется).

– А страх есть?

– Первое, с чем нужно бороться, это со страхом. Надо быть спокойным, руки должны быть спокойными. Это мое чувство как новичка. Должно быть желание проехать хорошо, качественно, выполнить наставления тренеров.

– Семья одобрила ваш переход?

– Они поддержали. Им тоже было интересно. Папа и мама всегда меня поддерживали в спорте – и в легкой атлетике, и в бобслее. Они сказали: "Мы думаем, у тебя получится!"

– У вас глаза горят, когда вы рассказываете о школе…

– Мне интересно! Это, думаю, и была тренерская задача – нас заинтересовать. Некоторые тренеры кидают сразу на трассу, и люди просто после первого-второго падения теряют желание. Мы понимали, что выполняя план, который нам написали, можем доехать. А когда у нас появится больше навыков, когда будем чувствовать трассу и боб, будем ехать быстро – будем не только стараться ехать прямо и без бортов, но и по быстрым траекториям. Пока об этом даже мысли нет!

– В четверках пока не ездите?

– Насколько я знаю, первый год мы будем пилотировать только двойки. В четверках ответственности намного больше, там сразу четыре человека могут упасть. Четверка не то что сложнее, но она, как говорят, ошибок не прощает. Ошибся и все – ты упал. Если двойка – юркая, ее можно выровнять, поправить, то четверка, если она "пошла", ее не зарулишь. Шестьсот кг летит, бесполезно.

– В последний день Олимпиады вы прославились, став олимпийским чемпионом. Жизнь после этого изменилась?

– Отношение людей стало другим. Все стало лучше. Просто другая жизнь началась.

– В чем это выражается?

– Да, во всем. В ощущении жизни моем, наверное, прежде всего. Я считаю себя счастливым человеком. Не то, чтобы у меня не было азарта быть дальше разгоняющим, но я хотел найти, что меня вдохновит еще на что-то. Может, еще поэтому мне хочется быть пилотом. После первых заездов, когда начало получаться, когда понимать начинаешь, возникает азарт какой-то детский, хочется и хочется дальше продолжать. Я искал как раз этого.

– Будучи разгоняющим, вы пробивались в первый экипаж из второго-третьего составов.

– У меня всегда было стремление попасть в первый экипаж. У нас проходят тесты, все зависит от результатов. Филипп (Егоров) травмировался, на его место претендовали я и Ильвир (Хузин). Я тогда выступал во втором экипаже, Ильвир – в третьем. Я его обыграл, хотя выступили мы примерно одинаково. Меня взяли в экипаж Зубкова, и мы начали выигрывать, победили на пяти этапах Кубка мира и стали серебряными призерами на чемпионате мира. Это о чем-то говорит, я считаю.

– Вы довольно поздно пришли в легкую атлетику?

– Да, поздновато, в 14 лет. Я неплохо выступал, был призером молодежного чемпионата России - на 60 м дважды и на 100 м один раз. Но отношение было не особо хорошее. К тому же, я через два года заканчивал университет и задумывался, чем буду дальше заниматься в жизни. Мой друг Юра Чубаков попробовал себя в бобслее, и он сказал: "Леха, зачем тебе эта легкая атлетика? Пробуйся в бобслей!" Я пришел и получилось. Приехал на тесты в Москве, отобрался, неплохо пробежал, меня заметили. В моем наборе, помню, были Кирилл Антюх, Чубаков. А через месяц были тесты в Орле, и там прошел Макс Мокроусов. Тот год, получается, много разгоняющих сборной дал. На следующий год присоединился Леха Пушкарев. То есть, пошли легкоатлеты, поняли, что раз бегут быстро, могут добиться успеха в бобслее.

– Вы были спринтером, а у нас в России спринт сейчас не в лучшем состоянии.

– Да, спринт умирает. Перспективы выступать только на уровне чемпионата России. Европа и мир пока впереди по результатам, на мой взгляд. В Европе надо выбегать из десяти секунд, а у нас рекорд России – 10,10. Но, думаю, время придет, появятся быстрые спринтеры в России.

– Когда шли в бобслей, представляли, что это?

– Я видел заезды Александра Зубкова. Я же из Сибири, иркутянин, а Саша – из Братска. Я слышал о нем, даже по телевизору смотрел, мне было интересно. Меня и раньше приглашали в бобслей, Павел Колоедов звал, но я тогда был сосредоточен на легкой атлетике.

– Как первый раз скатились по трассе?

– Это было в Норвегии, у нас там проходил сбор. Первый раз я катился с Сашей Зубковым, был в нем уверен. Я не боялся, но было такое чувство… Не знал, чего ожидать, как это будет?! Ребята шутили постоянно, как это в первый раз. Саша Касьянов сказал: "Что хочешь делай – кричи, ори, если тебе страшно, только меня не трогай!" Все по-разному себя ведут. Слышал, что были спринтеры, которые приезжали, прокатывались всего раз и уходили. Помню, в прошлом году одну легкоатлетку привезли, она прокатилась даже не на трассе, а на эстакаде – туда-обратно, после чего сказала: "Все, я не хочу этим заниматься!"

Первый раз на трассе я был в двойке, туда запрыгнуть любой может. Тем более, до этого у нас были сборы в Павловске на резиновой, летней эстакаде, а потом в Парамонове. Там мы готовились. Были неудачные моменты – особенно в четверке, когда я заходил-не заходил, просто заползал в боб… Все новички проходят через это. Но у меня как-то быстро все сложилось. Мне говорили, что садиться надо быстро, и я себя к этому приучил. У боковиков один из козырей – быстрая посадка, тогда начальная скорость выше.

– Все складывалось удачно?

– В первый сезон было много отборов. Из новых разгоняющих почти никто не попадал на Кубок мира. А у меня так получилось, что я отобрался сразу на Кубок мира и начал выступать с Касьяновым. В первый сезон мы стали, насколько я помню, шестыми на чемпионате Европы и в конце сезона выиграли в Сочи чемпионат России. В следующем сезоне я уже катался с Зубковым, тоже выиграл Кубок России, после чего все медали пошли. Все шло по нарастающей. В первый год я стал мастером спорта международного класса, в следующем – заслуженным мастером спорта, а еще через год – олимпийским чемпионом. И такое бывает (смеется). Как в сказке!

– Вы везунчик?

– Надеюсь! Но я пашу, без этого никуда. Без пахоты ничего тебе с неба не упадет, надо работать и работать. Стараться разбираться в каждой мелочи. Я считаю себя больше пахарем, чем талантливым человеком или везунчиком.

– Вы производите впечатление правильного человека – в плане здорового образа жизни, поведения в жизни и спорте.

– Наверное, да. Так проще жить.

– Как отдыхают правильные люди?

– Можно с друзьями на Байкал поехать. Вот самый любимый отдых. Если хотим отдохнуть и расслабиться – едем на Байкал на рыбалку. Приезжаем в пятницу вечером и уезжаем в воскресенье. Места там потрясающие. Рыбачим на спиннинг, на удочку. Я не заядлый рыболов, но мне нравится.

– Часто получается отдохнуть?

– В этом году было больше времени, хотя отдых был смешан с разными выездами на встречи, форумы, интервью. Не отпускали все лето, можно сказать. Я ходил в школы к детям – это потрясающе. У них глаза горят. Тем более, у меня есть опыт общения со школьниками. Я закончил сначала техникум физической культуры, а потом университет. И там, и там была практика в школе учителем физкультуры. Шесть месяцев работал физруком. Дети меня и тогда слушались, а сейчас еще больше – только достанешь медаль, сразу шум в зале, сразу хотят фотографироваться.

– После сборов в Сочи вы сразу отправились в США без заезда домой и отдыха. Тяжело жить в таком темпе?

– До Нового года, думаю, домой не приеду. Это нормально. Когда сезон, время летит незаметно, и я – совсем другой. Дома как-то скучно проходят дни, а здесь работа. Хотя я не называю бобслей работой – я получаю деньги за свое любимое занятие. Мне здесь нравится. Могу хоть ночью уехать в гараж точить коньки, не поесть лишний раз.

– Разгоняющих не обижает, что большая часть внимания достается пилотам?

– Обидного в этом ничего нет. Мы понимаем, что качественного пилота вырастить гораздо тяжелее, чем быстрого разгоняющего. Это время, накат, трасса. Пилот реально ценен. Любой разгоняющий понимает его значимость, любой хочет ехать с хорошим пилотом.

– Но популярности же прибавилось – наверняка же постоянно подходят с просьбой сфотографироваться или автограф дать?

– Бобслей же не футбол! (смеется) Ажиотажа нет, хотя селфи со мной просят сделать. Два парнишки пришли как-то тренироваться в легкоатлетический зал, где я занимаюсь, сфотографировались со мной, добавились ко мне вечером в друзья, и у обоих на аватарках были фотки со мной с подписью "Я тренируюсь с олимпийским чемпионом Алексеем Негодайло!" Меня это повеселило, конечно. Я всех в соцсетях добавляю, вообще всех. Кто плохое пишет, я блокирую. Хотя буквально один человек был такой, кого я заблокировал. Что пишут? Часто пишут "привет", и я не знаю, что отвечать на это (смеется).

– Не кажется, что разгоняющих должны больше знать? У нас знают Воеводу, Дмитрия Труненкова, вас.

– Выигрывайте и вас тоже буду знать! (смеется) Мы привыкли к такому положению дел, да и правильно это – экипаж Зубкова, экипаж Касьянова, так было всегда. Если будет результат, есть – фамилия. Нет результата – нет фамилии. Я вот пока даже не знаю, за что писать о нас – молодых пилотах. Да, я – олимпийский чемпион. Но надо забывать об этом.

Мне кажется, сам я не изменился абсолютно. Да, выиграл Игры. Но меня часто спрашивают – что я чувствовал, когда выиграл Олимпийские игры? А я не знаю, что сказать, я вообще не помню, что я чувствовал. Вот такая жизнь у меня: я вроде и выиграл, а вроде для меня ничего и не поменялось. Может, люди стали смотреть на меня как-то по-другому, более уважительно. Хотя и раньше с уважением смотрели… Все то же самое. Надо так же трудиться, чтобы чего-то добиться. Я все усилия приложу, чтобы у меня что-то получилось, потому что мне это реально интересно.

Елена Дьячкова — 18.11.2014